Хочется писать капсом. Или орать. Да, точно. Орать. И капсом, мать его, капсом.

@темы: Осязай

---

Dark Wood Circus (10:45:40 3/06/2011)
В углу дрыхнет паладин - сорок нас и он один
Dark Wood Circus (10:45:51 3/06/2011)
Тридцать нас и он один...
Dark Wood Circus (10:45:58 3/06/2011)
Двадцать нас и он один...
Dark Wood Circus (10:46:10 3/06/2011)
Десять нас и он один...
Dark Wood Circus (10:46:14 3/06/2011)
Я один и он один!
Dark Wood Circus (10:46:17 3/06/2011)
:_(
Dark Wood Circus (10:46:18 3/06/2011)
Во
Мег (10:47:02 3/06/2011)
*Вы прослушали миниатюру Паладин и 40 Imp'ов*

@темы: Что-то извне, Поиграем в Вандервайза

---

Сказки, по-прежнему сказки.

@темы: Осязай

---

Автор: Karamelle
Фендом: Драконика
Название: Пожалуйста, согласись
Жанр: романтика, десфик. Взбалтывать, но не смешивать.
Рейтинг: PG
Персонажи: Фарис, Белкан, Пармир, Скипи, Миринэ, Эльга и Горгон. Фоново Белкан/Фарис.
Дисклаймер: всё корейское, моего - ничего.
Предупреждение: авторское видение и имховая имха везде, где только можно. И, простите, но не вычитано.
От автора: много букв и ни о чём.



- Фарис.
Ведьма лениво потянулась, но не спешила открыть глаза, притворяясь, что не услышала – она только успела сладко задремать, и ей хотелось бы полежать так, в тишине и покое, ещё час или два.
- Фарис.
Какой властный голос. Ах, ну почему я не кошка, думает Фарис, открывая глаза; ведь кошки могут игнорировать и королей, и драконов – им закон не писан. Увы-увы, Фарис не кошка, а колдунья и даже не умеет превращаться в эту милую маленькую хищницу. Пришлось скинуть с себя сладкую негу с ровно таким же сожалением, как и тёплое покрывало, и подняться с кровати.
- Да, Мастер Эльга?
- У нас гости, - грохочущий голос дракона, не смотря на свою мощь и глубину, был тих, насколько вообще такие создания могут быть тихими. – Они уже ступили на тридцатый этаж, будь готова.
- Всего лишь тридцатый? – Фарис с трудом сумела замаскировать злость на Эльгу под обычную досаду – очередные неудачники прошли тридцать этажей башни Дракоса! Впереди ещё двадцать этажей с чудовищами, неужели нельзя было разбудить её позже?
- Они невероятно быстры, - голос дракона сочился насмешкой – он догадался, о чём думает ведьма и это его изрядно развеселило, - можешь сама спуститься и посмотреть на них. Полагаю, они смогут пройти весь Дракос.
- Не смогут, - хмыкнула Фарис, расчёсывая перед зеркалом волосы. – Если я обещаю Повелителю ночи поцелуй за их убийство, то можно быть уверенным в том, что никто и никогда не доберётся до Камня.
- Вот как? - Эльга издал тихий рык, который у драконов означал смех. – А я не был бы так уверен на твоём месте… впрочем, делай как знаешь. Убьёшь их ты или он… главное, чтобы никто не достиг Камня.
- Да, Мастер, - Фарис быстро накинула на себя плащ и, надвинув капюшон поглубже, вышла из комнаты. Ей не хотелось слушать в очередной раз рассказы Эльги о том, что он сделает, когда настанет время и как именно он захватит этот прогнивший мир. Гораздо интереснее было взглянуть на этих необыкновенных гостей, ради которых дракон её разбудил.

Они отдыхали у входа на тридцать третий этаж. Два мага-близнеца, различавшиеся между собой только профессией, и паладин, с виду совсем ещё мальчишка. И как такой ребёнок вообще здесь оказался? Вокруг крошки-воина вертелся один из магов, залечивая его раны, второй же маг, чародей, стоял возле входа на следующий этаж, посматривая то на проход, то на своё копьё. Нервничал. То-то и оно, в компании с такими детьми.
Присмотревшись внимательнее, Фарис поняла, что паладин был не маленьким мальчиком, а молодой девушкой, одетой по-мужски. Она тоже выглядела обеспокоенной. Не смотря на то, что вокруг было безопасно, насколько вообще может быть безопасно в Дракосе, она не выпускала из рук меч. Это заставило ведьму холодно и иронично улыбнуться: вот так номер, какая-то чумазая девчонка-захмурышка, трясущаяся от страха только зайдя в башню, надеется победить её, легендарную чёрную колдунью?
В тени ниши что-то зашевелилось, и Фарис снова обратила свой взгляд на своих гостей. Оказывается, их было четверо. Четвёртым в их компании был парень-шут. Он сидел несколько отдельно ото всех, скрывшись в тени, судя по всему, слушал музыку и жевал яблоко. По примеру остальных товарищей шут не снимал свои когти, ожидая атаки в любой момент, но ему это явно не нравилось – острые лезвии когтей мешали ему, то и дело норовя оцарапать щёку или шею.
Только взглянув на шута, ведьма сразу же отвернулась и обняла себя за плечи. Красные глаза были очень сухими, почти без блеска, как у трупа, а уголки её губ печально опустились вниз. Вспоминать было тяжело и больно.

***

- Привет, Фарис!
Ведьма подняла голову вверх, чтобы посмотреть на того, кто её окликнул. На ветке яблони, беспечно болтая ногами, сидел улыбчивый светловолосый мальчишка. В руках он держал бандану, связанную за концы в мешок, в ней были яблоки: большие, красные, сочные…
Фарис ощутила приступ раздражения. Она не любила шутов, а он как раз являлся им, причём во всех смыслах этого слова. Возможно, ведьму немного оправдывало то, что она вообще не очень любила людей, но этого в своей нелюбви она немного выделяла из основной массы.
- Опять за старое, Белкан? Пармир давно не выгораживал тебя?
- Ай, Фарис, ну зачем так жестоко? Я не воровал эти яблоки, - Белкан достал одно из своей банданы, точно приглашая полюбоваться им. – Я спросил разрешения, всё честно! Отнесу девчонкам, они сделают из них джем… Вот, лови!
Колдунья подставила ладони и поймала яблоко. Честно так честно, какая ей разница. Это его, вора, проблемы и его пустоголового дружка с луком вместо девушки.
- Ты часто в сад ходишь, - Белкан сорвал яблоко взамен тому, что кинул девушке, уместил его в свой импровизированный мешок и спрыгнул с дерева, оказавшись лицом к лицу с Фарис. – Любишь яблоки?
- Люблю, - холодно откликнулась колдунья. – А людей – нет.
Сказав это, она обошла вора и продолжила свой путь в глубь сада. Здесь Фарис очень хорошо думалось: от деревьев была прохладная тень, цветы пахли сладко, но не чрезмерно, а самое главное было то, что здесь никого не было. Никто не мешал колдунье читать книги или практиковаться в заклинаниях, не донимал глупыми разговорами и не задавал дурацких вопросов. Никто, кроме Белкана, которому она невольно стала нянькой в этой деревне.
Скипи, Пармир и Миринэ отправились дальше, в Магмус, а их оставили тут, на случай нападения. Фарис была против и требовала, чтобы вместо неё с Белканом остался Пармир, который и привёл к ним этого вздорного мальчишку-вора, но Скипи был непреклонен и Фарис не удалось его переспорить.
Это слегка злило. Ведь гладиатор, как и она сама, тоже был против принятия Белкана в команду защитников, тогда, в самом начале, но после почему-то резко изменил своё мнение и отказался объяснять, в своей обычной грубоватой манере. Если Фарис и могла пренебречь мнением, допустим, Миринэ, и начать отстаивать своё мнение, то со Скипи, который собрал их всех и был главой маленькой команды, спорить было бесполезно. Он решил, что Белкан достоин, и остальное его не волновало.
Фарис не могла взять в толк, что этот вор забыл среди них? Конечно, он пообещал Скипи, что больше не будет воровать, за него и Пармир поручился, а потом и Миринэ стал относиться к Белкану благосклонно… но практика показала, что старые привычки не искореняются. Не смотря на все уверения, он продолжал воровать и это попахивало более скверно, чем даже черномагические заклинания из книг Фарис. Миринэ шутил из-за этого, что они отличная пара.

- Госпожа Фарис! - К колдунье подошла девушка, живущая в этом селении. – Вот, возьмите, пожалуйста. Господин Белкан просил вам передать.
Она протянула волшебнице небольшую банку с яблочным джемом, выглядевшую очень по-домашнему, как когда-то в детстве: этикетка с аккуратно выведенными вручную буквами и квадратик клетчатой такни, закрывавшей крышку.
- А где он сам? – Фарис настолько удивилась, что даже забыла сказать «спасибо».
- Господин Белкан? Он только что ушёл к выходам из деревни. Буквально десять минут назад, узнал от патруля, что к нам идут чудовища и сразу же умчался…
Девушка удивлённо наблюдала, как Фарис, точно так же, как и ранее Белкан, на предельных скоростях бежит к выходу из поселения.

Выбежав за пределы деревни, Фарис остановилась отдышаться и осмотреться, а заодно и подумать над своими дальнейшими действиями. Белкан, может быть, уже мёртв – что этот пацан может сделать в одиночку? И если да, то как ей одной сдержать идущих сюда чудовищ?
Пройдя быстрым и нервным шагом вперёд, до судорог в пальцах сжимая свой посох, колдунья вышла на узкую дорогу, с одной стороны закрытую озером, а с другой – развалинами какого-то старого то ли храма, то ли алтаря.
Посередине этой дороги стоял Белкан. Глаза его были полузакрыты, а на губах угадывалась лёгкая улыбка, какая бывает у любого человека от удовлетворения своим делом. Уши вора плотно закрывали наушники, одетые поверх банданы.
Белкан танцевал. В полном молчании, полностью уйдя в себя, он просто танцевал, выкашивая в своём танце монстров десятками. Его губы шевелились, беззвучно повторяя слова песни, а сам он, точно безумная молния, метался от края до края дороги, крутился и вертелся, успевая быть сразу везде и убивать, убивать, убивать, не позволять им пройти дальше и не позволяя себе упасть от пропущенного удара или на секунду замедлиться и отдохнуть, перевести дух.
Это было страшно и красиво одновременно.
Завороженная этим зрелищем, Фарис забылась на несколько минут и просто смотрела на вора, с удивлением осознавая, что Пармир и Скипи всё-таки были правы – у него было полное право находиться в команде защитников. С усилием сбросив с себя наваждение, вызванное этой внезапной переменой клоуна в неумолимого убийцу, Фарис взглянула на бой трезвым взглядом. Если она вмешается, то велик шанс, что заклинание заденет не только чудовищ, но и Белкана, который носился как безумный, и казалось, успевал быть сразу в четырёх местах одновременно.
- Белкан! – Но он её не слышал, ушедший куда-то глубоко в себя и в музыку.
Мысленно назвав его про себя идиотом, колдунья решила немного подождать и побыть в небольшой засаде. Скорее рано, чем поздно он устанет носиться как псих, и монстры начнут проходить в деревню. Вот здесь она и пригодится.

Монстры шли ещё около двадцати минут, но Белкан так и не позволил ни одному чудищу пройти дальше. Фарис стояла в напряжении и полной боевой готовности, иногда пытаясь окликнуть обезумевшего вора, но он её всё так же не замечал, стремительным смерчем носясь между мумиями и сундуками. С первого взгляда всё было просто, но…
- Белкан! – со своего места Фарис видела то, чего он никак не мог увидеть – по дороге катились маленькие, совершенно неприметные бочки с порохом. Если они докатятся и взорвутся, то он умрёт – это колдунья поняла сразу. Дальше думать уже было некогда.
- Белкан, скелебочки! – волшебница моментально оседлала свой посох и полетела в месиво из монстров.

Он посмотрел на неё за пару секунд до того, как бочки начали взрываться. Странно посмотрел, страшно – такого взгляда Фарис ещё никогда не видела. Настоящий безумец. Потом, можно было поклясться, Белкан выругался сквозь зубы и прыгнул к ней из навалившейся толпы чудовищ.
Фарис накрыла мягкая и тесная темнота, почему-то пахнущая апельсинами. А потом она услышала взрыв. И ещё один, и ещё.
Тут колдунья всё поняла: и игнорирование Белкана, и взрыв бочек, и даже апельсиновую темноту. Это было ужасное понимание за доли секунды, на неё сразу же накатил ужас. Это не он, пройдоха-вор, идиот, а она, маститая и известная чародейка. Дура-дурой.
Белкан хотел дождаться этих бочек, чтобы они взорвали и себя, и других монстров, а сам бы спрятался во время взрыва сюда. А её не звал потому, что ей бы некуда было спрятаться, не успела бы убежать…
Апельсиновая темнота ушла, только успели отгреметь взрывы. Получив возможность двигаться и видеть, Фарис первым делом увидела прямо перед собой полузарывшегося в землю Белкана. Пахло порохом, палёным мясом и кровью, в горле горчило от этой зловонной смеси, а глаза, повреждённые дымом от взрывов, страшно заслезились.
Быстро вытерев слёзы рукавом, Фарис поднялась и подошла к Белкану. Тот был в сознании, но явно на краю от смерти – вся левая часть лица у него была в страшном ожоге, а сломанные наушники чадили, норовясь поджечь воротник куртки.
- Глупая… - Белкан улыбался блаженной улыбкой того, кому уже нечего терять. – Зачем?.. А если бы… а если бы не успел?.. И ты бы тоже…
Колдунья в ужасе смотрела на вора, не зная, что ему сказать и с какой стороны к нему подступиться: он весь был сплошная рана и к тому же, явно бредил. На секунду Фарис даже стало его жаль – умрёт ведь.
- Молчи, - ведьма наконец взяла себя в руки. – Дыши глубже. Я тебя сейчас вытащу.
Достать Белкана из тоннеля оказалось несложно. Проблемы начинались дальше – колдунья плохо помнила заклинания лечения, до этого момента справедливо полагая, что лечить должен Миринэ, а ей хватит и простенького заклинания, чтобы исцелить себя, если что. Оказалось, что зря, очень зря Фарис не спросила у белого мага о других заклинаниях. Оставлять Белкана здесь одного было опасно. Даже если других чудовищ уже не будет, он может умереть, пока она придёт с подмогой.
- Не плачь, Фарис, - шептал Белкан, продолжая улыбаться. Он едва держал своё сознание в бодрствовании и, кажется, уже мало что понимал.
- Это из-за дыма, - колдунья ещё раз провела рукавом по глазам. – Белкан, я вспомнила заклинание, которое тебе поможет. Будет больно, потерпи.
- Не будет, - вор рассмеялся и сразу же отключился, едва Фарис начала шептать своё заклинание.

- Очнулся, герой? – пронзительный женский голос ворвался в сознание из вязкой темноты.
- А?.. – Белкан поморщился, ничего ещё не понимая, и открыл глаза. Он лежал в кровати, перевязанный, как мумия. Комната была небольшая и тёмная, горел только ночник, на который зачем-то был наброшен платок. Впритык к кровати стоял стул, на котором сидела зловещая фигура в чёрном.
- Чудно, - сказала оная фигура прохладным женским голосом, и Белкан понял, что это Фарис. – Значит, живой.
Тон у колдуньи был какой-то странный. Вору показалось, что он то ли зла, то ли расстроена – голос дрожал, и она говорила очень тихо, почти шёпотом.
- Да, живой, - всё ещё ничего не понимая, Белкан осторожно сел и начал себя осматривать.
- Лежал бы, - Фарис устало вздохнула, поправляя капюшон так, чтобы не было видно лица. – Тебя только что с того света вытащили.
- С того света? Да ну? – хмыкнув, вор потянулся – перетруженные мышцы отдались приятной болью. – Хорошо…
- Хорошо, что ты чуть не умер? – едко уточнила Фарис, повышая голос, и у Белкана снова возникло ощущение того, что он перед ней ужасно сильно виноват.
- Нет, я о другом, - парень смутился, не зная, как загладить возмущение колдуньи и встрепал свои и без того лохматые волосы. – Так, стоп…
Взяв прядь волос, Белкан скосил на них взгляд.
- Я, конечно, всегда был той ещё блондинкой, но это как-то…
Его волосы были абсолютно седые.
- Скажи спасибо, что легко отделался, - обронила Фарис, собираясь уходить. – Седые волосы и пара шрамов – тебе ещё повезло.
- Стой, - колдунья, едва увидев его в сознании, спешила уйти настолько стремительно, что Белкан сразу заподозрил что-то. Поднявшись с кровати, он поймал её за руку и дёрнул на себя, заставляя подойти, и сдёрнул с головы капюшон.
У Фарис всегда была очень бледная кожа, но эта бледность была аристократичной. Сейчас же её лицо казалось обтянутым мокрой бумагой, цвет кожи был почти трупный, а под газами залегли тёмные круги. Из-за уха, наспех спрятанная, выбивалась из шикарных тёмных волос седая прядь.
- Отпусти, - Фарис дёрнулась. Отчего-то ей казалось, что Белкан слабый и достаточно будет одного не слишком сильного движения для того, чтобы он её отпустил. Но нет, вор держал её очень крепко, точно и не бывал на пороге смерти.
- Прости, - в глазах Белкана виднелся страх. – Фарис, я…
- Идиот, - зло прервала его ведьма. – Видеть тебя не желаю, припадочный псих. Чего ты хотел добиться? Перед кем ты выслуживаешься, щипач? Тебе никто не доверял и доверять никогда не будет.
- И ты тоже? – Белкан отвёл взгляд и отпустил Фарис. Каждое слово колдуньи было для вора больнее всякого удара.
- И я тоже, - растерев запястье, волшебница вышла прочь, оставив Белкана один на один со своими мыслями.
Если бы Фарис могла, она бы плевалась ядом. Дурной вор, к тому же совершенно невменяемый. Чем думал Скипи, когда оставлял их вместе? Ах да, Скипи же у нас воин, зачем ему мозг? Думают маги, но добренький Миринэ всегда шёл на поводу у этого вояки-тугодума. А ей, Фарис, расхлёбывать всю эту кашу и вытаскивать различных придурков с того света, жертвуя для этого своей красотой. Пускай на пару дней, пускай, но седая прядь останется навсегда, да и осадок неприятный – из-за Белкана она себя повела, как последняя сельская дурочка.
На автомате дойдя до яблоневого сада, Фарис присела под одним деревом, снова накинула на голову капюшон и закрыла лицо руками. Ей никогда ещё не было так жалко и одновременно стыдно за себя. А ещё в бок упиралась проклятая банка с джемом, напоминая о Белкане – колдунья так и забыла её выложить.
Сбоку раздался хруст, какой бывает, когда кто-то кусает яблоко.
- Пошёл прочь! – Фарис даже не переменила позы. Первым её порывом было встать и уйти, но потом она поняла, что в этом случае он не отстанет от неё никогда и только потому она не двинулась с места.
- Не могу, - Белкан сел под дерево рядом с ней и привалился к стволу спиной. – Я устал и не могу больше идти.
- Наплясался? – она всё-таки повернула к нему голову.
- Хватит, Фарис.
- Хватит? Я ещё не начинала…
Вдруг Белкан потянулся к ней и мягко обнял, прерывая гневную тираду. Это было настолько неожиданно, что волшебница оборвала свою речь на полуслове.
- Не надо. Я всё понял. Но ты же понимаешь – не мог я иначе. Ведь…
- Ведь что? – Фарис положила ладони на его плечи и внимательно посмотрела в глаза.
- На меня смотрела ты, - он улыбнулся, точно так же, как и после взрыва: совершенно счастливой улыбкой человека, обретшего величайшую радость в жизни. – Я же тебя люблю, понимаешь?
Остальное за Белкана сказал его поцелуй. Фарис была не против. Все женщины любят быть любимыми.

***

- … вот так мы должны победить Эльгу, - закончил свою короткую речь Скипи. – Вопросы?
- Да, есть один, - Фарис с трудом удержалась от иронии в голосе. – Что мы с ним будем делать дальше? Победили, и? Драконы бессмертны.
- Проклясть и заточить в надёжном месте, очевидно же, - подал голос Белкан, отвлёкшись от перерисовывания карты. – В подземелье или башне, например.
- И что, есть на примете подходящее подземелье?
- Подземелий – нет, - вор осторожно макнул перо в чернильницу и провёл ещё несколько линий по бумаге. Он был очень занят процессом, ведь ему нужно было скопировать карту целых четыре раза, но его постоянно отвлекали. – Пармир, ещё одна стрела в мою сторону, и я сломаю твой лук!.. Так вот… подземелья. Можно построить для Эльги персональную тюрьму, выбрав укромное местечко. У меня есть пара на примете.
- Показывай, - Скипи облокотился на стол кулаком в тяжёлой перчатке и наклонился над картой.
- Вот здесь, - вор кончиком пера указал нужное место. – Довольно далеко от остальных селений, там никого нет, если карта не врёт.
- И что ты предлагаешь?
- Подземная тюрьма, что может быть проще? Заманить туда Эльгу, а дальше по твоему плану, Скипи. Кажется, так даже проще. А потом Фарис наложит на него проклятие, мы с Пармиром поможем…
- Неплохо, - задумчиво откликнулся Миринэ. – Но это очень долго – строить такую тюрьму.
- Ты можешь предложить что-то ещё? Я согласна с Белканом, - Фарис нетерпеливо сплела пальцы. В ней играл азарт. – Пока строится тюрьма, мы можем как следует подготовиться. Я придумаю проклятие для Эльги и зачарую кандалы.
- А нам надо как следует потренироваться, - Скипи добродушно улыбнулся Бегкану и Пармиру. – Миринэ, а ты придумай заклинание лечения, которое могло бы нас лечить какое-то продолжительное количество времени, хорошо? Ты не сможешь постоянно быть рядом со всеми нами и подобное заклинание нам бы помогло.
Белый маг кивнул.
- За дело, - Скипи первый вышел из комнаты, чтобы поговорить с людьми об устройстве тюрьмы для Эльги. Времени было мало.

***
- Я не ослышался? Ты хочешь пойти к Эльге и… и забрать его сердце? Я тебя правильно понял? – Белкан был настолько шокирован этим заявлением, что вскочил со своего места и начал ходить перед Фарис туда-сюда.
- Не я, - поправила его ведьма, – а мы. Говорю тебе ещё раз: сердце дракона даёт вечную молодость и жизнь. Разве не прекрасно, Белкан? Неужели ты этого не хочешь?
- Так Эльга и согласился отдать нам своё сердце, - вор усмехнулся. – Нет, Фарис, не хочу. Эльга наверняка взбесится, только увидев нас…
- Белкан, - Фарис поднялась со своего места и внимательно посмотрела в его глаза. – Я так хочу. Давай просто пойдём туда. Эльга нас послушает, я знаю.
- Нет. Эльга слишком умён. Он захочет нас обмануть.
- Как? – колдунья расхохоталась. – Обессиленный, заточённый в Камере теней, которую мы своими руками построили… милый Белкан, в наших руках все козырные карты! Я не понимаю, что тебе не нравится. Ты не хочешь быть со мною рядом вечно?
- С тобой – хочу, - грустно откликнулся вор. – Но с сердцем Эльги в груди разве это будешь ты, Фарис?
- Конечно, - ведьма нахмурилась. – Ты просто не понимаешь нашей удачи.
- Вор, который не понимает удачи? – Белкан усмехнулся. – Ты говоришь глупости. Удачу я увижу, даже если ослепну. И моё зрение говорит, что нам не стоит ходить к Эльге.
Фарис покачала головой.
- Не хочешь – и не надо.

***

После победы над Эльгой прошло два месяца, но мир отнюдь не стал спокойным. То там, то здесь появлялись чудовища, желавшие, как и до свержения дракона, разрушать города и дерени. Пятерым героям, победившим Эльгу, некогда было расслабляться – все ждали от них помощи в защите и возрождении безопасного мира, которому они уже положил начало.
Скипи часто путешествовал от одного поселения к другому, выбирая то место, где его помощь была нужна больше всего. За ним последовал и Миринэ. Фарис, Белкан и Пармир тоже держались рядом, охраняя и совершенствуя темницу Эльги, который время от времени пытался вырваться на свободу.

- Письмо от Скипи и Миринэ! – Пармир помахал Фарис и Белкану конвертом.
- Читай вслух!
Раскрыв конверт, Пармир пробежал взглядом по строчкам. Скипи никогда не утруждал себя начинать письмо с обычного для всех приветствия и описания произошедших событий – такие письма приходили только от Миринэ. Гладиатор же писал, что маленькая деревня Оделия, расположенная на континенте Ветров, сильно страдает от наплыва монстров и что он с Миринэ не справлятся. Скипи просил как можно скорее придти и помочь ему защитить людей.

- Думаю, что отправится должны мы с Белканом, - сказал Пармир, дочитав письмо. – Фарис создавала магическую защиту тюрьмы, и только она сможет её исправить, если что-то случится.
- Верно мыслишь, - вор вздохнул. – Надеюсь, мы справимся быстро.
- Не переживай, - ведьма улыбнулась. – Всё будет хорошо, ведь вас там будет четверо.
- Я больше беспокоюсь за тебя, - Белкан закрепил когти на поясе. – Фарис, ты сможешь телепортировать нас на континент Ветров?
Ведьма кивнула, пряча улыбку. В её голове родился отличный план.

***

Эльга был заперт в темной камере глубоко под землей, магические иглы удерживали его, лишая его тело сил. Внезапно перед ним появилась женщина в темном одеянии. Подняв глаза, он увидел в лунном свете ее лицо: это была Фарис, избранница Горгона - элементаля металла.
– Ты... Фарис... Что тебе нужно?
– Эльга, я подарю тебе свободу, если ты поделишься со мной своим сердцем, вознаградив меня за труды вечной жизнью!

Похоже на отрывок из летописи, но именно так всё и было. Фарис, без ведома остальных героев, пока Белкан и Пармир помогали Скипи и Миринэ защищать Оделию, забрала у Эльги часть его сердца и заменила им своё собственное. Конечно, свою часть договора ведьма не выполнила: получив, что желала, она стала ждать возращения Белкана, чтобы поделиться с ним добытым сокровищем. Колдунья была уверена, что увидев её и сердце, он уверится в безопасности идеи и согласится принять её предложение о вечной жизни и молодости вместе.
Драконье сердце гулко стучало в груди волшебницы, заставляя Горгона сходить с ума от появившихся сил и власти. И безумие элементаля понемногу, день за днём начало передаваться и Фарис…

- Убей их!

- Что? Чей это голос?

- Убей их!

- Кто ты?

- Я – это ты. Ты знаешь, ведьма Фарис, ты знаешь…

Голос шелестел, как ветер, колышущий листья, переливался, изменял окраску и тональность, был лукавым, смешливым и хитрым… точно Белкан. Но Фарис точно знала, что это не он.

- Заставь их подчиниться или убей…

- Я поняла тебя.

***

- Белкан… - Фарис замялась, не зная, как начать разговор. Сев рядом с ним, ведьма начала нервно накручивать прядь волос на палец.
- Что случилось, прелесть?
Вздохнув, колдунья начала свой рассказ о походе к Эльге. Это было сложно: последние дни, перед самым возвращением Пармира и Белкана, голос в её голове стал сильнее и настойчивее. Ему было сложно, практически невозможно сопротивляться. Шелест листьев, вкрадчивый тон и приказы, от которых слабеет воля – они заставляли волю слабеть и оставляли только желание бездумно подчиняться. Вот и сейчас, этот голос внутри велел Фарис убить Белкана, и только мысль о том, что она может подарить ему вечную жизнь и молодость могли удержать её разум в трезвом рассудке.
Рассказ ведьмы был сбивчивый и путанный, каждое последующее слово давалось с большим трудом, чем предыдущее, но всё-таки Фарис смогла рассказать ему всё.

- Ты… что ты наделала?..
- Белкан, пожалуйста, соглашайся! Иначе…
- Что иначе? Неужели ты не понимаешь, что произошло, Фарис?
- Он приказывает мне убить тебя, Белкан, - голос ведьмы стал умаляющим. – Соглашайся, прошу. Я не хочу терять тебя.

В голове Фарис точно поселился дьявол. Горгон, видя, что Белкан не соглашается, взбесился и взревел, взяв под тело колдуньи. Остальное ведьма видела, точно во сне, странно и урывками.

То, как она откидывает его от себя заклинанием.

Как сковывает его льдом.

А Белкан не сопротивляется, только улыбается сквозь слёзы.

А она – или не она, кто разберёт? – убивает его точным выстрелом ледяного копья в сердце.

В ужасе Фарис хочет закрыть лицо руками, упасть и забыться, убедить себя в том, что это всё сон, просто сон.

А на пол, к её ногам, течёт кровь, его кровь!

Тёмная, почти чёрная.

Фарис понимает, что умер не только Белкан – она и сама умерла, уступив место кому-то ещё.

Последнее, что она помнит – это его весёлую улыбку. Вечно весёлую. Как у клоуна.

До этого момента Фарис не могла бы точно сказать, действительно ли она любила. А теперь... теперь Белкан оставил после себя смех, яблоки и темноту, пахнущую апельсинами.

***

- Как наши гости, Фарис? Хороши?
- Они испугались, - глухо ответила ведьма на вопрос дракона. – И ушли.
Эльга лишь глухо рассмеялся в спину волшебнице. Он знал, что напугало детишек из Братства дракона, но ничего не сказал на это.
- Всё-таки память - забавная вещь. Верно?

@темы: Песни тибетских лам

---

- Мать, это ужасно!
- Чего?
- Я пишу фанфик по Драконике. Уже четвёртая страница пошла, а он никак не кончится. т т
Маман сочувствующие смотрит на меня и молча протягивает свою кружку с пивом.

@темы: Что-то извне, Мысль вдруг

---

Какой-то хуйнёй я занимаюсь вместо нужных и полезных вещей. Мозга нет, так ещё и руки из жопы, блеск.

@темы: Манго

---

По флешмобу от Ekcess. Меня спросили о том, как создавались персонажи Гладиатора. Честно, не знаю. Но я попробую сказать о них хоть что-то. Кстати, пусть флешмобина живёт. Спрашивайте меня и я буду спрашивать вас)

О Гладиаторе

Сначала была песня и моё огромное желание написать что-то о Риме, гладиаторах, боях и просто жизни в те времена. Ночи, проведённые за чтением книги «Спартак», учебников истории и сайтов надлежащей тематики положили тому начало: я сел и начал писать в ворде нечто. Тогда у меня ещё не было никакой идеи, я вообще не знал, чего я хотел. У меня в голове была только одна сформированная мысль - гладиатор должен быть весёлый и злой. Почему он не римлянин, я не знаю, если честно. Сделать Децима римлянином было бы проще и логичнее, но я что-то пошёл сложным путём. И этот сложный путь меня привёл к тому, что гладиатор получился злой, очень даже злой, но... не весёлый. Чёрт возьми, когда я понял, что у меня получается совсем не то, что я задумал, я впал в сущую панику! Однако, выход из положения прост, очень прост) Я ведь ещё не писал бои. Короче, Децим был придуман спонтанно, я ни секунды не продумывал его характер, он родился сам. Как оказалось, это я зря - сложновато. Конкретная заковыка состоит ещё в том, что за те два с лишним месяца, что я работаю над Гладиатором, я так и не смог понять, как же выглядит главный герой... у меня всегда были с этим проблемы, чо.
Второй персонаж, мальчик Алексис, был придуман не мной, а моим соавтором, Широ. Его характер имеет более очерченные рамки, хотя я немного его изменил и, что ценно, я знаю, как малец выглядит. Это персонаж с подъёбом, и если мне случится его раскрыть, я буду счастлив) Единственный персонаж, который был придуман раньше, чем я сел что-то писать... мм... и, пожалуй, самый понятный и близкий к остальным людям персонаж. Децим очень хочет его убить, но я ещё не знаю, допускать ли это. По-моему, это слишком банально.
Ещё из тех, кого стоит упомянуть, это Марий Триариус, рударий, который работает ланистой в школе, куда продали Децима. Я ни разу не называл его имя полностью - он Гай Марий Триариус, есличо. Конечно, раньше его имя звучало по-другому. Марий - единственный персонаж с придуманным прошлым. Хрен знает, зачем я ему это прошлое придумал, ибо вряд ли оно будет упоминаться в рассказе, но тем не менее. Его конгомен - Триариус - означает «воин» и был получен им от своего хозяина. Вообще это даже скорее агномен, то есть почётное прозвище, но рабам такое не дают, даже если они и были освобождены) Марий был придуман мной так же случайно, как и сам Децим... вобщем-то, как и все остальные.
Понятия не имею, как они все появились... скорее, они просто пришли ко мне, постучались в голову и теперь я пытаюсь понять, что же они хотят мне рассказать. Хотя именно в этом рассказе я показываю не людей, совсем не людей. Может быть именно поэтому мне так сложно о них что-то рассказать. Сумбурно, но как есть.

@темы: Три грамма героина, Флешьмоб

---

Когда-то я говорил, что я не сказочник, а только учусь. Ну, если серьёзно, я упорно повторял это три года подряд. И вот, я немножко вырос. Интересно, имею ли я право называться теперь почти сказочником? Типа как подростковый период - уже не ребёнок, но уже и не взрослый. Всё-таки, понемногу у меня получается, даже если иногда меня начинает воротить от того, что я делаю.
Не могу понять, хуже стало или лучше. С одной стороны конечно лучше - за свои нынешние тексты мне хотя бы не стыдно, как за те, что я писал три года назад. С другой стороны... кажется, тогда мне писать было интереснее что ли. Уже не помню толком. Никогда особенно не задумывался над тем, как я пишу - оно само, этот процесс от моего желания зависит мало. Но тогда всё получалось как-то быстрее и легче. Сейчас же меня должно сначала распидорасить, прежде чем я хоть что-то напишу. О да, раньше и трава была зеленее и в пепси канцерогены вкуснее, но чёрт возьми, писать стало в миллионы раз сложнее! Чёртова муза, хреновы песни, вы где?!
Ах, да, вот вы.
И Децим.


И Рикион.



Не оставлю. Лишь бы хватило сил. Ну типа того.

@темы: Три грамма героина, Осязай

---

Давно хотел нарисовать эту каракулю.

Эта каракуля

И до кучи:

---

Первую неделю своего пребывания в школе Люция Авитуса Децим вполне мог бы получить статус местного призрака – он был такой же бледный, молчаливый и появлялся на глаза лишь только тогда, когда день подбирался к своему завершению.
Врачей к себе он больше не подпускал и даже Алексис, считавший, что смог завоевать доверие Децима, ни разу за все семь дней не смог заполучить разрешения хотя бы просто помочь перевязать ему свои раны.

Почти всё время Децим спал, и сон этот был болезнен и тяжёл.

Почти всё время Децим спал, и сон этот был болезнен и тяжёл. Ему было неприятно просыпаться и засыпать: бодрствование доставляло массу неудобств и боли, во всём теле появлялось неприятное, тянущее чувство, которое нарастало с каждой минутой, заставляя тело слабеть. Ко всему прочему, прекрасная летняя пора, полная смеха прохожих за стенами школы и внутри её, лучистого, щедрого итальянского солнца и его ласкового тепла действовала на больного гладиатора крайне отрицательно. На свет ему было больно смотреть, посторонние звуки раздражали его, заставляя голову болеть, а жара лишала и без того крохотных сил. И потому с раннего утра и до самого вечера Децим спал, просыпаясь лишь на короткие несколько часов поздно вечером для того, чтобы прогуляться по притихшим римским улочкам, наслаждаясь прохладой и тишиной надвигающейся ночи и утолить голод, который как раз к тому времени давал о себе знать. Часто в этих прогулках его сопровождал Алексис, решивший, видимо, показать Дециму постепенно весь Рим, от самых красивых и известных мест, вроде Форума и Марсова поля и заканчивая самыми грязными, маленькими и убогими улочками, на которых имели обыкновение ютиться такие же рабы и гладиаторы, как они сами, бедная молодёжь из плебса да обнищавшие патриции, которым уже было нечего терять.
Так как ночная жизнь более оживлённа была именно на этих нищих улицах, обыкновенно все прогулки Децима и Алексиса заканчивались мирным поздним ужином в какой-нибудь таверне за тихим и спокойным разговором. Всё чаще это была маленькая грязная таверна Венеры Либитны¹. Это устраивало и Децима и Алексиса – никто не косился, не порицал и вообще, не обращал на них внимания, если, конечно же, это не был очередной знакомец Алексиса. Иногда Дециму начинало казаться, что этот мальчишка знает самое меньшее половину Рима.
- О, я же ещё не говорил тебе, - Алексис отставил свой бокал с вином и широко улыбнулся, собираясь поведать нечто крайне радостное. – Скорее бы ты отоспался, иначе всё проспишь! Через пять дней дадут восьмидесятидневные бои, и я впервые попаду на арену Колизея!
Вероятно, Алексис хотел этим известием поразить Децима и заставить немного оживиться, ведь всё же игры были событием и для учеников школы. Юноша немного переживал, ведь его товарищ не торопился не только выздоравливать, но и налаживать ни с кем дружеские отношения – так может быть новость о грядущих сражениях побудит в нём желание заниматься и тем, и другим?
- Жаль, - гладиатор оставил свои битки и перевёл задумчивый взгляд на мальчика. – Значит, тебя убью не я.
- Децим! – Алексис выглядел очень уязвлённым и даже привстал со своего места в порыве возмущения. Голос его звенел обидой, а глаза вспыхнули лёгким гневом. Он ожидал совершенно не этого равнодушного и циничного холода.
- А что, - гладиатор усмехнулся, с иронией глядя на обиженного юношу, - ты думаешь выжить?
- Я… ещё бы я выживу! Вырви боги твой язык, Децим! Меня поставили прегенарием² открывать игры! Я оказался одним из двадцати лучших!
- О, - Децим показушно приподнял брови, выражая тем самым дурашливое и издевательское понимание, старательно при том игнорируя злость и обиду Алексиса. – Тогда, пожалуй, у меня ещё будет шанс встретится с тобой на арене… говоришь, игры будут идти восемьдесят дней?
Алексис вспыхнул и, высказав дрожащим от гнева голосом ругательство, вышел прочь из таверны. Децим только усмехнулся ему вслед. Ему не было стыдно за то, что он задел чувства этого юноши, посмеялся над его мужественностью и попытками заботы. Даже наоборот, он скорее был рад тому, что сумел так или иначе причинить ему боль.
Но, не смотря на это, так и не высказанное предложение Алексиса о участии в играх Децим принял. Сейчас он размышлял о том, сможет ли он привести себя в надлежащий для боёв порядок дней за тридцать, чтобы поучаствовать в грядущих сражениях. В голове его, сейчас блаженно лёгкой и не обременённой болью и разговорами Алексиса, начинали появляться идеи. Все они были крайне привлекательны, но, как показалось Дециму, мало осуществимы сейчас.
Посидев ещё немного в одиночестве и поразмыслив над своими дальнейшими действиями, гладиатор решил, что вряд ли он сможет принять участие в этих играх, но обязательно покажет себя в полной мере для того, чтобы наверняка быть одним из первых в следующих состязаниях. Решив так, он поднялся со своего места, оставив на столике плату, и неторопливо вышел из таверны. Была совершенно волшебная тихая ночь. Воздух пах сладостью после дождя, а по коже пробегал отрезвляющий холодок от ветра, что было очень кстати после тёплой духоты таверны. Всё это было настолько хорошо, что Децим решил пойти к школе самой длинной дорогой, наслаждаясь мерцанием звёзд в чистом тёмно-синем небе и своими уединёнными мыслями. Сейчас гладиатор ощущал необыкновенный прилив сил и настроение его улучшилось. Напевая про себя незатейливую песенку, услышанную от выступавших на улице музыкантов, Децим с улыбкой размышлял о том, что возможно он когда-нибудь и вспомнит всё то, что позабыл и о том, что всё не так плохо, как он изначально полагал.
Не было ничего странного, что все его мысли крутились именно возле потери памяти, как и не было странным то, что он пребывал в скверном расположении духа из-за этого. Децим хотел бежать из этой проклятой школы, и он бы сбежал – но куда? Он не помнил ни своего имени, ни имени своей матери, ни даже места, где родился и жил. И мельтешащий рядом Алексис, который помнил всю свою бестолковую жизнь раздражал, раздражал… его разговоры об отце и вообще семье и о том, что он сможет выкупить себя из рабства и вернуться… а ему, безымянному солдату неизвестной страны, имеющему только кличку, точно животное, даже возвращаться некуда. Не о чём мечтать, не к чему стремиться. Кроме как… Децим хищно, как ненавистный им леопард, усмехнулся своим мыслям и прекратил думать о чём бы то ни было, снова любуясь и наслаждаясь чудесной ночью. Мечтать было очень сладко, но нельзя было позволять своим мечтаниям распространяться слишком далеко, ведь они легко могут стать недосягаемыми. А гладиатору этого не нужно. Гладиатору нужно лишь оружие, арена и смерть противника. Главное, выбрать себе правильного противника.
Вернувшись обратно в школу, Децим пребывал в смятённом расположении духа: оставшись наедине с самим собой и предавшись, наконец, размышлениям по поводу своей дальнейшей жизни, он сильно разозлился и расстроился. Жалеть себя было бесполезно и не в его привычке, но не смотря на всю ярость и желание идти вперёд, у гладиатора опускались руки. Он хотел уйти из школы, которую ненавидел просто за то, что она есть. Подогреваемый изнутри своей ненавистью, которая не ослепляла, а лишь только побуждала к свершениям, Децим себе прекрасно представлял, как именно он может сбежать, оставив после себя самые неприятные воспоминания. Но лишь только его мысли заходили чуть дальше – на смену расчётливой злости приходила тяжёлая тоска, одной которой достаточно для того, чтобы добровольно принять смерть от рук палача. Ему было страшно задумываться над тем, что будет дальше и этот беспричинный страх давил все остальные порывы на корню, точно предупреждая Децима от какой-то ужасной ошибки.
Эти два состояния, попеременно смениваясь в его груди, терзали разум гораздо сильнее, чем когда-то его тело грызли пантеры. Децим уже был близок к тому, чтобы запутаться к себе и начать совершать необдуманные поступки, но ему помешала сущая случайность: его окликнули.
- Тебя Марий искал ещё час тому назад, - сообщил подошедший гладиатор. Децим не помнил его имени, хотя Алексис представлял его всего три или четыре дня назад. – Но, может быть, он уже спит.
- Если спит, то найдёт меня завтра, - Децим устало отмахнулся, всем своим видом показывая, что искать Триариуса сейчас ему совершенно не хочется, как и вести беседу с полузнакомым человеком.
- Не стоит пренебрегать разговорами с Марием, - парень пожал плечами, не настаивая, но мягко давая дельный совет упрямцу. – Если Алексис от него ушёл недавно, то у тебя есть время, чтобы переговорить, ещё не настолько поздно.
Сказав это, гладиатор ушёл, придерживая раскрытой ладонью рукоять своего меча, показывая этим, что ему всё равно и на ответ Децима, и на его дальнейшие действия. И вероятнее всего он бы поступил так, как решил изначально и ушёл бы к себе, если бы не беглое упоминание в разговоре имени Алексиса. Что этот мальчишка забыл у ланисты? Догадаться было очень просто, даже зная его характер лишь поверхностно. Подумав немного, Децим решил всё же навестить Мария Триариуса и заодно спросить, действительно ли Алексис просил поставить его не на безобидное открытие игр, а на реальный бой.

- Привет, Марий Триариус, - скучным голосом поздоровался Децим, отчасти ещё погружённый в свои переживания. – Ты искал меня, вот я и пришёл.
Ланиста кивнул на приветствие и пригласил гладиатора сесть рядом. Перекинувшись парой обыденных фраз о вине и пригубив его из чаш, Триариус начал разговор.
- Как твоё здоровье, Децим? Ты уже целую неделю здесь, и я надеюсь, тебе стало лучше.
- Я постепенно поправляюсь, - неохотно выдал гладиатор. Если бы кто-то другой задал ему этот вопрос, то Децим бы в ответ самое большее бы огрызнулся, не дав никакого ответа, но всё-таки Марий Триариус ещё с прошлого разговора смог завоевать толику уважения озлобленного мужчины. – Я пробовал вчера упражняться с мечом, но от быстрых движений моя голова всё ещё кружится и болит.
- Вот как, - рудиарий задумчиво вздохнул, что-то прикидывая в голове после слов Децима. – А правду ли говорят, что ты прогоняешь от себя врачей?
- Правду, Марий. Я не доверяю врачам. К тому же я не старик и моё тело достаточно крепко, чтобы справится с недугом самостоятельно.
Ланиста посмотрел в глаза Децима, с осуждением покачав головой, но ничего не сказал. В Риме, как и в Италии вообще, врачей презирали многие, считая их мошенниками и вымогателями. К тому же, почти все они были греками, что давало повод ещё раз усомниться в искусстве врачевателей – позицию Децима можно было понять, но Триариус всё равно считал его упрямым дураком. Видимо, во взгляде рудиария это хорошо прочиталось, потому что Децим усмехнулся в ответ на него.
- Но Марий, неужели ты позвал меня лишь только за тем, чтобы узнать, как моё здоровье?
- О, я был бы рад спросить тебя только об этом и отпустить с миром, - Триариус холодно улыбнулся. – Но, к сожалению, это совсем не так… Децим, ты знаешь о том, что скоро будут даны бои?
Гладиатор осторожно кивнул, догадываясь, что именно скажет ему ланиста. После этих слов его безразличие к беседе пропало, его поглотил интерес, вперемешку с всё тем же неявным страхом перед неизвестностью.
- Сенатор, давший эти игры, Меций Порциус Барда, присутствовал на твоей казни… именно он первый озвучил мысль о том, чтобы сохранить тебе жизнь после того, как ты сразился со зверьми. После его речи Тит Люций также убедился в том, что ты достоин жить, и они совместно приняли усилия к тому, чтобы тебя помиловали.
- Меций Порциус, - перебил Мария Децим, - желает видеть меня на этих играх, верно?
- Да, ты правильно понял. Я говорил с ним сегодня утром об этом. Он специально дал игры для того, чтобы посмотреть на моих прегенариев и на тебя. Даже если ты выйдешь в самый последний бой самого последнего дня.
- Ах, то есть моё мнение не спрашивали? – Децим зло и весело рассмеялся. В голове его пронеслась горькая мысль о том, что иной раз судьба устраивает твои планы лучше, чем ты задумываешь их сам. Гладиатору было крайне мерзко знать о том, что спасший его жизнь человек через неделю погонит его обратно на схватку со смертью. Одновременно с тем, что ему было противно, почему-то стало интересно и весело – вместо того, чтобы порицать сенатора и спешно уйти, прервав неприятный разговор, Децим, неожиданно даже для себя, вполне добродушно продолжил:
– Что же, что же, я совсем не против! Только ответь мне на один вопрос, Марий Триариус.
- Конечно, задавай, - рудиарий был несколько обескуражен такой реакцией и не знал, что ещё можно сказать. Децим будто стал другим.
- Я знаю, что до моего визита у тебя был Алексис. Так вот, ты разрешил ему выступать не только на открытии игр?
- Во имя всех богов ада, что за вопросы? Конечно нет. Пусть он и один из лучших, но всё же ещё ученик и ребёнок.
- О, чудесно, - настроение Децима, казалось, улучшалось с каждой секундой, его лицо начало выражать заинтересованность, но словах было всё больше яда и иронии. Движения его стали обеспокоенными и спешными, точно он нервничал или торопился. Он быстро поднялся со своего места, направляясь к выходу, говоря прощальные слова через плечо. – Готовься учить меня, Марий. Через неделю я уже буду в состоянии держать в руках меч. Прощай.
- Жди завтра врачей, - рудиарий был потрясён изменениями, произошедшими с Децимом на его глазах. Первым порывом Мария после этого стремительного ухода было желание пойти следом и разузнать, что произошло, но ланиста одёрнул себя. Он сейчас был похож на гнойную рану – с какого места не тронь, всё равно будет больно. Решив так, Триариус отложил разговор на следующий день и начал готовится ко сну.

Децим же, вылетев на улицу со скоростью стрелы, горел так, точно у него была лихорадка. Прокручивая в голове разговор с Марием, он никак не мог понять, как же такие обыденные слова могли разом разжечь в нём столько эмоций.
Сначала упоминание о сенаторе и о боях. В груди колыхнулась… радость? Децим одёрнул себя во второй раз, в грубых выражениях взывая к самому себе. Какая, во имя ада, радость?.. Радость того, что через несколько месяцев его опять загонят на потеху римлянам в Колизей?
«Да», - шептал голос внутри, который гладиатор до этого старательно давил в себе. Прислонившись к дереву и стеклянным взглядом смотря в пространство, Децим поймал себя на ощущении того, что он с нетерпением ждёт боёв, и что он очень сильно сожалеет о том, что Алексис не выйдет на арену дримахером, как он хотел. Ещё ему было обидно знать, что он, как гладиатор-бестиарий, будет убивать всего лишь зверей, а не людей…
Все эти мысли нахлынули на Децима разом, и он с ужасом осознавал их, и то, что бежать из школы ему уже совсем не хочется. В памяти возник отголосок этих неожиданно возникших мыслей: воспоминание о сражении, где он – часть армии, которая несёт погибель врагам. Дециму уже было неважно вспомнить, что это была за армия и кем он в ней был. Нахмурившись, он с усилием вспоминал сам бой, который проступал в мыслях смутно, как фигуры людей в поздних сумерках. И ярким воспоминанием обо всём это было лишь то, что ему нравилось, о ад и небеса, нравилось убивать и побеждать! Не ради своей страны или её защиты, а ради самого процесса войны, просто убивать ради самих убийств.
Децим стоял, поражённый этим открытием. Как он мог об этом забыть?.. Не только своё имя и семью, близких, но даже часть своего характера и, пожалуй, смысла жизни. Как будто он умер и переродился в кого-то ещё. И Децим пока не мог сказать, нравится ему этот обновлённый вариант его самого или нет. Он был весь издёрган внутренним противоречием, и это снова пугало, открывшейся правдой о том, что же это было за чувство, которое он ранее принимал за простую злость.
Что-то внутри него сопротивлялось только что открытому знанию. Ведь в самом деле, какой разумный человек будет любить то, что может принести ему смерть? Разве он, неглупый мужчина, может радоваться тому, что его будут заставлять убивать других?
А ведь звери должны были тогда его убить. Обязаны были. И только азарт, любовь к победе и безразличие к собственной жизни помогли ему сейчас быть живым. Только любовь к сражениям и гордость, которая не позволила смиренно подставить себя под клыки пантер...
Децим нервно усмехнулся. Его била дрожь.
- Во имя всех богов, - прошептал он, - во имя всех богов, что происходит?
Он не мог дать себе ответ на этот вопрос, как и не мог найти того, кто бы на него ответил, отчего внутри болела душа. До этого момента он не доверял всем, кроме себя – и это было легко и безопасно. Но теперь Децим сомневался, можно ли доверять себе и это его крайне тревожило. Только очнувшись в гладиаторской школе, ему было сложно ходить, как новорождённому. Теперь же он научился ходить заново, и стоило бы уже забыть о том сравнении с ребёнком, если бы он сейчас не потерялся в себе, как теряются дети на улице, стоит им отбежать от матери.
Но нетерпение в груди всё нарастало, а Децим, упорно не признаваясь в этом себе, уже считал дни до того момента, когда он сможет взять в руки дротик и выйти на арену Колизея.

Через двенадцать дней после разговора с Марием Децим смог начать своё обучение в качестве гладиатора. То, что он уже умел обращаться с оружием, ему сильно помогало, но всё равно многие техники боя ему были в новинку, как было непривычным и то, что сражаться он будет не против людей. Это, в дополнение к некоторым неудобствам тренировок, добавляло в уроки Децима изучение повадок животных и их слабых и сильных сторон. Две недели ежедневных упражнений давались гладиатору без особого усилия, хотя по началу Марий Триариус высказывал опасения на счёт того, что Децим может столь усердными тренировками сделать себе только хуже. Но на пятнадцатый день после начала игр ланиста и сам решил, что подопечный полностью пришёл в себя.
- Думаю, что через неделю или две ты уже смело можешь выступить, - Марий внимательно смотрел, как Децим оттачивает выпад дротом. Это было довольно хитрое движение, которое могло убить льва или пантеру одним точным взмахом, но выполнять его было сложно.
- Нет, - гладиатор прервал свои упражнения и опёрся на дрот, поворачиваясь к ланисте. – Я буду выступать в самый последний день игр.
- Ты так неуверен в своих силах?
- С чего ты это взял, Марий? Я просто хочу, чтобы весь Рим после этих игр говорил только обо мне. Вернее будет, если мой бой пройдёт последним – тогда все прочие сражения, достойные обсуждений, уже будут обговорены и останусь только я. Меня запомнят.
Триариус усмехнулся, оценив все амбиции Децима. Его мысли не были лишены смысла, но только в том случае, если его выступление и правда будет чем-то выдающимся.
- Ты думаешь, что сможешь устроить настоящее зрелище?
- Я это знаю, - Децим выделил голосом последнее слово. – Я убью десять диких кошек, используя только дротик. Слышишь, ланиста? Скажи, чтобы готовили зверей.
- Самоуверенно, - Марий Триариус рассмеялся и одобрительно поаплодировал. – Что же, посмотрим. Надеюсь, Децим, что во второй раз ты одержишь над ними более убедительную победу.
- Даже если я и умру, этот бой будут долго помнить, - гладиатор передёрнул плечами, показывая своё равнодушие к этому вопросу. – Что же, Марий, ты одобряешь это моё решение?
- Нет, не одобряю, - весело откликнулся рудиарий. - Но с тобой спорить бесполезно, верно?
- Именно, - Децим медленно кивнул. – Тогда на сегодня я закончу с тренировками и пойду.
- Ты сегодня необыкновенно рано покончил с ними, - удивился Триариус. Он хотел сказать что-то ещё, но Децим его перебил.
- Хочу побыть один, надо над кое-чем подумать. Удачного дня, Марий, - гладиатор взмахнул рукой и ушёл в сторону выхода из школы.
Ланиста пожал плечами. Децим с каждым днём становился всё более спокойным и всё более странным. Оставалось только гадать, во что он собирается превратиться к началу своего боя.

---

¹ Привет, «Спартак».
² Прегенарий - гладиатор-ученик. Прегенарии открывали гладиаторские бои, сражаясь деревянными гладиусами.

@темы: Гладиатор, Песни тибетских лам

---

@темы: Осязай

---

Dark Wood Circus (04:37:10 16/05/2011)
Но как же все заебали этим Снейпом!
ririna (04:37:14 16/05/2011)
ыыы
ririna (04:37:18 16/05/2011)
народный герой
Dark Wood Circus (04:37:23 16/05/2011)
Доо, как Итачи
Dark Wood Circus (04:37:42 16/05/2011)
Тоже был гандон гандоном, а потом умер за Правду и Идею
ririna (04:37:55 16/05/2011)
главное, во время подсуетицо

Моя матушка чудесная женщина. Только с ней полпятого утра по аське можно обсуждать гп. В частности, была ли Лили Поттер шлюхой и справедливо ли судьба обошлась со Снейпом.

@темы: Что-то извне

---

@темы: Поиграем в Вандервайза

---

Dark Wood Circus (03:14:04 14/05/2011)
До завтра :3 Снов с пауканом тебе х))
Тачи (03:14:18 14/05/2011)
Еб твою мать! *перекрестился*

@темы: Что-то извне, Поиграем в Вандервайза

---

Труселя в горошек! Обоже, труселя, я в них влюбился! А вообще, это такой канон. Спасибо, Люми, ты даёшь мне классные стимулы :3

Всё ещё ангелы являются сказками

Мне вообще всё дико нравится, не одни труселя. Охрененно круто однозначно нимб. Я бы сам в жизни не придумал, но чёрт возьми, эта стилизация, я от неё ужом по стекловате! И он крааасный. Отдельным нежданчиком, конечно, камуфло, ведь в моём воображении он таскал джинсы, но собстно почему нет? Неожиданно, но здорово. И надутая Алиса, и этот покровительственно-нежный жест Рика, ваще-ваще :3 Я себе примерно так всё и представляю. И то, что она в ночнушке, ведь он появляться безпалевно может только ночью... Йарр, йарр, йарр, это всё архикруто, я свой восторг выражаю с трудом.

<няшный_копирайтик>Арт от  Люми-тян</няшный_копирайтик>

@темы: Три грамма героина, Разное радостное

---

Оно приводит меня в необыкновенно умиротворённое и положительное состояние.

Вот так

А здесь я бы оставил какую-нибудь гурокартиночку/фоточку из своих запасов, но увы - моё настроение плюс песню ни одна передать не может. Надо взять себя за жопу и написать.

@темы: Три грамма героина, Осязай

---

Авторских страданий псто

Нет, ну это какое-то ебанись. Ну почем у от точки А до точки Б всегда пролегает прямая такой невъебенной долготы, что в пору хоть вешаться? Одно событие неизбежно ведёт за собою другое, это факт. Но почему так долго? Чёрт. Чтобы Децим стал из злобного уёбища тем, ем он изначально задумывался, нужно потратить восемьдесят пять дней. Восемьдесят пять! И не каких-то там тупых дней, которые никому не нужны, а важных дней, на протяжении которых будут проходить мелкие и никому не нужные происшествия, чтобы потом в итоге... и эти дни нельзя полностью промотать, отделавшись парой фраз - не интересно да и проклятый реализм. Это не фентезя, где за пять минут происходит всё неинтересное и сразу ололопыщпыщ. Божечка, за что я взялся? Это очень сложно, я всё испорчу т т

@темы: Мысль вдруг

---

@темы: Осязай

---

... и добавим ещё романтическую сборку конструктора ЕВА. ©

@темы: История одного маньяка, Что-то извне

---

Давайте скажем дружно: дол-бо-ё-бы!

Весь пост ради одного долбёбища, но зато какого!

@темы: Поиграем в Вандервайза