[karamelle]

Автор: Karamelle
Фендом: KHR!
Название: пятнадцать лет
Жанр: джен
Персонажи: Бельфегор, Фран
Рейтинг: PG-13
Дисклаймер: персонажи – Амано Акира – бред – мой.
От автора: обоснуй? Какой обоснуй? Нет тут никакого обоснуя >< и да, это уже было

-Раз ты кохай Принца, он будет заниматься твоим воспитанием...

Фран не знал, какая муха укусила Бельфегора, когда тот произнёс эти слова. Вероятно, семпай совершенно одурел от летней жары, которую ненавидел едва ли не больше самого иллюзиониста. Вероятно, сейчас он совершенно не отдаёт отчёта в собственных действиях - как и всю эту неделю. Бельфегор с начала этого злосчастного июня стал ещё более жестоким, чем был до этого.
Он жаловался, очень по-своему, но всё-таки это были жалобы: «Только посмей выключить кондиционер, лягушка!» - нескончаемо устало, озлобленно, но всё-таки с привычной сталью в голосе, принц жаловался на удушливую жару. «Не квакай, лишишься языка!» - Фран был готов поспорить на свой правый глаз, что за ненавистью в голосе таилась безмерное отчаяние. У семпая болела голова, да только он не признается, даже если начать вслух, с выражением, зачитывать его мысли. Не привык принц к такому положению вещей и его это злило вернее протяжного "семпаа~й".
Он бесился - очень тихо, так, что действительно сложно было заметить. Но никто не рисковал к нему подходить. Принц сейчас был, что воспалённая рана или порванное лёгкое: тронешь и только хуже сделаешь.
Скуалло орал, что так происходит всегда и что принц - истеричка. Мол, перебесится и пройдёт. А Бельфегор уходил поздно ночью и возвращался, иногда немного испачканный кровью, днём - усталый и измотанный настолько, что даже на злость его не хватало и Фран даже начал подзабывать боль от его ножей.

Однако сегодня принц стал вести себя как обычно - насмешливо и язвительно, точно ничего и не было. «Перебесился, вооооои!» - не то, чтобы Супербия был особо рад, но всё-таки... спокойнее ему стало, что ли? Этих извращенцев понять трудно.

А под ночь Бельфегор снова собрался куда-то уходить - и снова с таким же непроницаемо-неестественным выражением лица. Как будто вместо него был кто-то другой.
На этот раз принц взял с собой Франа. Не спрашивая его ни о чём, просто выволок за волосы из кровати, едва позволив одеться.

-Раз ты кохай Принца, он будет заниматься твоим воспитанием, - маньячная улыбка от уха до уха угадывалась влёт, хотя Фран при всём желании не мог её увидеть. Да и не горел особым желанием, если честно - его от такой картины начинало немного мутить.
-Семпаа~й, а вы не хотите отпустить мои волосы? Мне больно. - Собственно, надежды на то, что Бельфегор с седьмой попытки услышит призыв, не было. Но и покорно молчать тоже было как-то не здорово.

Принц разжал пальцы так внезапно, что Фран упал, больно стукнувшись локтём об асфальт.
-Тупая лягушка, - принц дёрнул мальчишку за шкирку, заставив тонкую футболку жалобно затрещать. Бельфегор старательно не заметил тот факт, что иллюзионист упал по его вине и потащил дальше - в небольшой белый домик.

-Убей его.
Тихий шипящий шёпот на ухо. На диване сидит худой, просто болезненно костлявый мальчик лет восьми и с выражением вселенской радости на лице уплетает большое фиолетовое мороженое в котором, верно, больше красителей, чем самого мороженого.
Мальчик хорошо, опрятно одет, причёсан и чисто вымыт. Но костлявые ручки, жидкие волосы, море синяков и царапин, усталые глаза и общий дёрганый вид подсказали Франу, что верно этот мальчик - бродяжка и что принц купил его у матери за бутылку виски. А то и просто поймал на улице, безо всяких предисловий.
В руку Франа Бельфегор вложил длинный кинжал - у него с давнишних пор было с десяток таких, самых обычных - не то, чтобы Потрошитель был сентиментален, просто жалко было выкидывать славное оружие, пусть даже им никто и не пользовался.
А лягушонок даже и не догадывался, какая ему была только что оказана честь. Фран дёрнулся, чуть испугавшись - убивать людей так он не умел и не хотел. Да ладно людей... а это ребёнок! Всё-таки Вария - не просто извращенцы, а ещё и изрядные моральные ублюдки. Но Бельфегор крепко держал за плечо и дёргаться было глупо - не поможет. Фран молчал, сжимая тёплую рукоять кинжала.
-Бесполезный, - шипит принц, склонившись к уху иллюзиониста. Волосы Франа приятно, прохладно и сладко пахнут мятой. Это почему-то успокаивало. Немного.
-Если не можешь убить мальчишку, сделай из него Принца или кого-нибудь ещё, - Бельфегор рассмеялся - страшно. Действительно страшно слышать этот весёлый в ожидании нелепой и ненужной смерти смех.
- Ты, конечно, бесполезен, но иллюзию-то сделать сможешь, а?
Фран сглотнул вязкую и липкую, точно мороженое мальчика, слюну. Ребёнок сидел буквально в десяти шагах и ничего, ни-че-го не замечал. Он был в своём собственном, счастливом миру и не смотрел по сторонам.
-Принц в его возрасте был гораздо крепче и несколько выше, - согласия Франа абсолютно не учитывалось. Бельфегор уже всё решил, а сказать что-то против было опасно - между пальцев Его Высочества были зажаты ножи, которые явно представляли большую, чем кинжал в руке Франа, опасность. Иллюзионист послушно принялся создавать образ, о котором не имел ни малейшего понятия. Хотя принц не скупился на описания и, вроде, получалось неплохо.
-А какая одежда, семпай?
Фран был уже почти спокоен. Увлёкшись созданием образа восьмилетнего себя, Бельфегор напрочь забыл о приказе убить этого мальчика. Он отошёл к стене, опёршись на неё спиной, и внимательно смотрел на круглолицего и светловолосого мальчика в короне, из которого Фран медленно, но верно делал копию своего семпая.
Или...
Безумный оскал снова изуродовал лицо Принца-потрошителя. Запустив пальцы в растрёпанные волосы, Бельфегор зашёлся тихим смехом.
-Рубашка, Фран. Чёрная.

Расиель. Он был странно неулыбчив, но у этой истеричной сволочи перепады настроения случались чаще, чем смерть от голода в Африке, так что он сейчас вполне мог просто тихо, про себя, обдумывать какую-нибудь подлость, до которых был большой мастак.
Он болтал ногами и слизывал с липких пальцев талое мороженое. Приторное, невкусное. Глупый. Ненужный. Он мешался. Он бесил. Его не должно было быть.

Фран старался не смотреть на бьющегося в припадке и заходящегося нервным смехом Бельфегора. Его ломало, почти буквально. Трясло, как от лихорадки, мелко-мелко, колотило, прогибало... точно что-то резало изнутри - если бы только не смех, который создавал обманчивое ощущение того, что принцу приятно. Приятно сходить с ума.
Вот-вот кровавая пена изо рта пойдёт, потечёт тонкими ручейками по подбородку месте со слюной, желчью и кровью из уже много дней как пустого желудка.
Глупости, конечно. Да, глупости.

Фран видел семпая таким всего один раз - ему тогда шальная пуля слегка попала в плечо. Навылет рана, вряд ли даже сильно больно.
Но что тогда принц устроил... Луссурия скрутил его только с пятой попытки, когда в живых осталась только Вария. И всё. Куча трупов вокруг четверых людей и одного беснующегося монстра. Тошнотворное и страшное зрелище.
Иллюзионист не шевелился и дышал абсолютно неслышно ровно до тех пор, пока Бельфегор не достал точно бы из ниоткуда веер ножей.
И до того было страшно до дрожи в покрытой шрамиками от этих самых ножей спине. А сейчас, не выдержав, Фран молча отшатнулся и прижался к стене, создавая хоть видимость какой-то защиты - и только тогда вспомнил, что дверь закрыта, а ключ у принца.

Десяток, может больше. Острые белые блики света полетели прямо в скрытого умелой иллюзией мальчика. Он так ничего и не заметил. Похоже, в мороженом был расслабляющий наркотик.
И, похоже, он усиливал боль.
Мальчик вскрикнул, хрипло-хрипло, из-за трёх стальных штырьков в горле и судорожным рывком вздёрнул ручки к лицу, проводя ноготками по щеке. Густой чёлкой не скрыть того, что один из ножей попал в глаз.
Выгнувшись назад ещё раз, в последнем припадке, жалобно глотая воздух ртом и носом, мальчик умер.
Ему было настолько больно, что даже не хватило сил заплакать или половить жизнь чуть дольше.
«Может быть, это к лучшему,» - Фран едва дышал, глядя на приближающегося к нему принца.
-Сегодня было пятнадцать лет, - Бельфегор схватил иллюзиониста за правое запястье в котором он всё ещё держал в руке кинжал. - Как я убил своего брата.
Бельфегор безумно улыбался. Он, похоже, был чему-то рад, ломая запястье Франа умелым движением. Было тихо-тихо. Было слышно хруст костей и неровные вздохи терпящего боль иллюзиониста.
-А завтра, знаешь? - Франу очень хотелось оглохнуть. Этот голос он не пожелал бы услышать и врагу.
-Завтра умрёт Вайпер! - с ноги выломанная дверь мерно покачивалась на одной петле.

Фран ненавидел лето ещё больше, чем Бельфегор.

Автор: Karamelle
Фендом: Vocaloids
Название: Нельзя
Жанр: джен
Персонажи: Хацуне Мику, Кагамине Лен, Кагамине Рен
Рейтинг: PG
Дисклаймер: персонажи – Yamaha Corporation – бред – мой.
От автора: писать фики по вокалоидам всё же глупо >>

Хочется кричать!
Не для того, чтобы кто-то узнал, кто-то пришёл ко мне. Не для того, чтобы меня слышали. Хочется кричать, раздирая голосовые связки, до кашля, до искажающего голос хрипа. Вот так: КРИЧАТЬ!!!
Хорошо бы, меня не слышали. Хорошо бы, никто об этом не узнал. Чтобы меня никто не видел и не слышал. Немного побыть ненужной, испорченной вещью, которую никто не трогает. Хочется кричать, портить себя!
Нельзя кричать. Нельзя…
Тянуть руки к свету тоже нельзя – я не для того! Стирать слёзы с щёк нельзя. Вообще плакать нельзя – стечёт грим и кожа станет некрасивой, серой, будто бы картонной. Глаза опускать тоже нельзя.
Надо быть куклой, красивой музыкальной шкатулкой: нежной и трепетной. С красивыми нежными руками, яркими пухлыми губками и бледной кожей. Почему так? Почему руки нежные лишь потому, что обычно связаны, губы яркие и соблазнительные оттого, что искусаны в кровь, а кожа бледная из-за вечного сидения взаперти?
Почему мне нельзя кричать?!

-Не плачь, эй… - они пытаются мне улыбнутся – близняшки. У самих в глазах больно-больно, у самих губы прыгают, а по фарфоровым щёчкам слёзы текут.
-Хорошая… не плачь, - тянут ручки – каждый свою.

Хотят утешить, дать чуть-чуть тепла, которого-то и у самих не очень много.

Я хочу кричать, я хочу плакать. Хочу забрать добрых близняшек к себе – хочу спасти их. Им хуже, чем мне, я это точно знаю. А они улыбаются мне, гладят лицо холодными пальцами, вытирают слёзы: - «не плачь! Не надо!»

Я целую их ладошки, белые-белые – непонятно от чего и улыбаюсь им. Или хотя бы стараюсь улыбнуться, обнимая их через прутья своей клетки.

Мне правда хочется кричать. Но не для этого я тут.

Мне приказали петь.