[злой ниндзя-лилипут] ИЗ-ЗА ЛЕСА ИЗ-ЗА ГОР МЕСИВО КИШКИ ХАРДКОР
Дочь Мессалы была очень бледна, и на её лице лежала печать недавнего тяжёлого горя. Веки её опухли и были красны от долгих слёз. Мягкие и густые, цвета вороного крыла волосы прядями падали на её дивные плечи, и в тёмных глазах её и на лице были следы глубокого отчаяния, терзавшего её сердце. Она сидела, подперев голову рукой, перед изящным мраморным столиком, на котором стояла бронзовая позолоченная урна работы греческого мастера.
В другой руке она сжимала папирус. Чёрные глаза её были устремлены на урну. В её немом и глубоком горе прекрасную женщину можно было сравнить с Ниобеей, ибо, казалось, она говорила: «Смотрите, есть ли страдание, равное моему!»
Возле того же столика, на скамеечке, тоже в трауре стояла белокурая миловидная Постумия.
Девочка водила ручками по фигурам, листьям и рельефам, которые украшали погребальную урну, и время от времени смотрела на мать своими умными глазками, как бы сердясь на неё за долгое молчание.
Та, вдруг очнувшись и переведя глаза на письмо, которое держала в правой руке, принялась снова его читать.
Вот что гласило это письмо:
Из любви к тебе, моя божественная Валерия, я встретился с Марком Крассом. На это я согласился ради тебя и нашей любимой Постумии, но претор Сицилии предложил жизнь и свободу ценой предательства.
Я предпочёл быть неблагодарным по отношению к тебе, быть бесчеловечным к моей дочери, чем предать своих братьев и покрыть своё имя вечным позором.
Когда ты получишь это письмо, вероятно меня уже не будет: мы на кануне большой и решительной битвы, где я погибну со славой.
Такова воля враждебной судьбы.
На грани смерти я чувствую необходимость, о моя обожаемая Валерия, просить у тебя прощения за все страдания, что я причинил тебе.
Будь мужественной и живи, живи ради любви ко мне, живи ради нашей невинной девочки. Такова просьба умирающего.
Слёзы сжимают мне горло, я задыхаюсь, и меня утешает лишь одна мысль — что я смогу обнять тебя, твой бессмертный дух, в лучшем мире. К тебе с последним поцелуем летит последняя мысль, последнее биение сердца твоего С п а р т а к а.»
<...>
— Скажи мне, мама, что там внутри?
Глаза Валерии наполнились слезами: скорбно подняв их к небу, она воскликнула:
— О, бедная малютка!..
И через мгновение, с трудом удержав рыдание, сказала дрожащим голосом:
— В этой урне, бедняжка, лежит прах твоего отца.
И снова зарыдала.
В другой руке она сжимала папирус. Чёрные глаза её были устремлены на урну. В её немом и глубоком горе прекрасную женщину можно было сравнить с Ниобеей, ибо, казалось, она говорила: «Смотрите, есть ли страдание, равное моему!»
Возле того же столика, на скамеечке, тоже в трауре стояла белокурая миловидная Постумия.
Девочка водила ручками по фигурам, листьям и рельефам, которые украшали погребальную урну, и время от времени смотрела на мать своими умными глазками, как бы сердясь на неё за долгое молчание.
Та, вдруг очнувшись и переведя глаза на письмо, которое держала в правой руке, принялась снова его читать.
Вот что гласило это письмо:
«БОЖЕСТВЕННОЙ ВАЛЕРИИ МЕСАЛЛЕ
ОТ СПАРТАКА
ПРИВЕТ И СЧАСТЬЕ.
ОТ СПАРТАКА
ПРИВЕТ И СЧАСТЬЕ.
Из любви к тебе, моя божественная Валерия, я встретился с Марком Крассом. На это я согласился ради тебя и нашей любимой Постумии, но претор Сицилии предложил жизнь и свободу ценой предательства.
Я предпочёл быть неблагодарным по отношению к тебе, быть бесчеловечным к моей дочери, чем предать своих братьев и покрыть своё имя вечным позором.
Когда ты получишь это письмо, вероятно меня уже не будет: мы на кануне большой и решительной битвы, где я погибну со славой.
Такова воля враждебной судьбы.
На грани смерти я чувствую необходимость, о моя обожаемая Валерия, просить у тебя прощения за все страдания, что я причинил тебе.
Будь мужественной и живи, живи ради любви ко мне, живи ради нашей невинной девочки. Такова просьба умирающего.
Слёзы сжимают мне горло, я задыхаюсь, и меня утешает лишь одна мысль — что я смогу обнять тебя, твой бессмертный дух, в лучшем мире. К тебе с последним поцелуем летит последняя мысль, последнее биение сердца твоего С п а р т а к а.»
<...>
— Скажи мне, мама, что там внутри?
Глаза Валерии наполнились слезами: скорбно подняв их к небу, она воскликнула:
— О, бедная малютка!..
И через мгновение, с трудом удержав рыдание, сказала дрожащим голосом:
— В этой урне, бедняжка, лежит прах твоего отца.
И снова зарыдала.